Тайна прикосновения
Выражаю признательность моему брату, Соколову Борису Ивановичу,
за предоставленные материалы о крае и воспоминания,
написанные им в семидесятые годы
ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИКОСНУТЬСЯ
К ТАЙНЕ
(Предисловие)
Анатолий Павлович Левитин, бывший астрофизик, а теперь одинокий старый человек, с копной седых волос и величественным носом, на котором неизменно восседали громадные очки с толстыми линзами, за рюмкой водки рассказывал мне о далекой планете Креопсеторексе, о том что, возможно, мы все родом оттуда, что, «судя по возрасту планеты, там цивилизация зародилась намного раньше, и, скорее всего, высший разум наблюдает за человечеством и ждет от него подвижек».
В свои семьдесят два года Левитин все еще оставался шутником и выдумщиком, понять, когда он шутит, а когда говорит всерьез, было трудно.
Прошло какое-то время, и я приступил к роману, в основу которого была положена судьба моих родителей, и именно тогда у меня стала складываться собственная версия на мотивы откровений астрофизика. Эта версия не имела никакого отношения к теме, за которую я взялся: век минувший, век кровавый, стучался в мою душу судьбами дорогих мне людей, и мне было совсем не до космических теорий и догадок.
Но изо всех разговоров с Левитиным явилась мысль: разве революции и войны не явление каких-то неведомых нам законов космоса, которые управляют нами? Люди разумные страдают и гибнут, сознательно развязывая кровавое действо. Значит ли это, что войны — посев, дающий новые всходы на пепелище? Неужели этот закон - неотвратимая данность на все времена? Хотелось бы взглянуть на все это, отказавшись от наших привычных представлений о неизбежности.
Меня не устраивала версия о непримиримой схватке божественного начала с дьявольским. Не устраивала и сказка о вечной борьбе добра со злом, где в конечном итоге добро восторжествует. Мне представлялось, что истина скрыта где-то за гранью добра и зла и ничего общего не имеет с человеческими фантазиями, с помощью коих «разумный», претендующий в будущем стать «наиразумнейшим», пытается объяснить все происходящее с ним. Ученые застряли на половине пути, выделив ген агрессии. Они не объясняют его природной необходимости и цели, лишь подмечено, что агрессивные люди ко всему прочему — «пассионарии», то есть наиболее активные человеческие особи. Казалось бы, все говорит о том, что чем дольше человек живет на планете, тем вернее и необратимее его разум подчиняет себе собственные инстинкты. Однако взаимные массовые истребления людей не уходят в давность и оправдываются теориями, которым человек придает логику.
Из столетия в столетие человек становится все более разумным, но, проживая реальную жизнь, не склонен замечать в себе этих подвижек. В войнах, которые он не прекращает, с еще большей силой проступает его лик разрушителя, и он не в состоянии понимать свою природу.
Может, попытаться посмотреть на все происходящее с нами откуда-то издалека, с немыслимой высоты?
В результате такого подхода и родилась ироничная фантазия, на мой взгляд, имеющая право на жизнь, как и любая другая.
Увы! Пока наука не сказала своего определенного слова, мы в состоянии только менять одни фантазии на другие.
Мой роман — попытка поместить реальные события в космические координаты, в рамки размышлений, которые подаются с известной долей иронии, навеянной новомодными теориями о неземном происхождении разума. Тем не менее, реальная часть повествования поднимает извечный русский вопрос о земле.
Удалось ли в какой-то мере то, к чему я стремился? Об этом судить читателю.
ГЛАВА 1
СЧАСТЛИВАЯ ПЛАНЕТА
Здесь, на Креопсеторексе, в великолепном дворце из хрусталя, с садами, фонтанами и искусственным солнцем под сводами, заседал Верховный Совет по расселению жизни в Космосе.
Великий Творец в ниспадающих белых одеждах сидел на возвышении, похожем на трон. Над его головой образовался круглый нимб: седые волосы, легкие, как лебяжий пух, насыщенные невидимыми зарядами, поднимались к тончайшей золотой окружности. Волнообразное движение волос, струившихся к сверкающей в лучах искусственного солнца золотой нити, свидетельствовало о напряженной работе мысли Создателя.
За огромным подковообразным столом, окружающим возвышение, сидели в мягких креслах приглашенные — те, кто отвечал за порученные им участки работы. Собранные на форум помощники Творца носили весьма странные для человеческого слуха имена, придуманные его Великим Предшественником. Вероятно, Учитель исходил из простоты и удобства выбранного метода: каждое имя соответствовало той человеческой эмоции, за которую отвечала особа, наделенная полномочиями.
Старец оглядел присутствующих пристальным взглядом и остался недоволен: «Опять эта групповщина! Расселись согласно своим пристрастиям. Такое положение надо менять!»
Ум о чем-то шептался с Совестью, Тоска с опущенными уголками губ меланхолично обнималась с Грустью, Любовь ссорилась с Чувственностью, Воля спорила с Агрессией, Здоровье, как существо бесполое, окружило себя такими же — Легкомыслием и Весельем.
«Вот так всегда! — думалось старцу. — Где Гнев — там и Ненависть, где Целомудрие — там и Разврат. В этих компаниях никогда не увидишь Ума! Последний выбрал себе определенный круг, чурается всех, ему по душе только Покой и Воля. Хотя Гнев и Агрессию часто использует в своих интересах!»
Великий Творец взглянул на свои пальцы и стал их загибать, шевеля губами. Все были заняты собой, и никто не заметил его жеста, на первый взгляд странного. Старец пересчитывал на пальцах мужских особей из всего количества своих верных слуг, и душа его сокрушалась. Ошибки молодости! Он хотел окружить себя красивыми женщинами, и вот что из этого получилось! В этой компании явно недостает мужского начала, отсюда эти нескончаемые женские интриги, цель которых — быть как можно ближе к нему, занять своей персоной все его помыслы без остатка.
Старец еще раз окинул взором своих помощников. Под высокими сводами зала раздался его металлический голос, проникающий в самые дальние уголки:
— Прошу внимания! В канун завершения самой разрушительной войны на Земле мы приступаем к организации жизни еще на одной планете в созвездии Орион. Однако совершенствование человеческой особи на Земле с вас не снимается. Все просчеты и ошибки, совершенные вами в Солнечной системе, должны быть учтены и исправлены. Проблема в том, что каждый из вас считает себя на этом форуме главной фигурой, стремится отвоевать в душе у человека самое почетное место. И вы находите самое удобное время, когда можно возвыситься над остальными и повести за собой особь разумную. Ум, на которого я возложил достаточно властных полномочий, работает недостаточно, закрывает глаза на то, что любимое времяпрепровождение Совести — сон.
Старец нахмурился и сделал продолжительную паузу. Он посмотрел через прозрачную стену в сторону зеленых насаждений: там возле искусственного водопада, на траве, резвилось стадо ланей.
— Кто желает оставить свою деятельность и отправиться в Гельсифанские сады, чтобы вкусить прелести рая?
Наступила тишина, было слышно, как откуда-то сверху поступает озонированный воздух, насыщенный пряными запахами лета. Все знали, что «отправиться в рай» — значит стать ягненком в саду, где вечное лето, нет хищников, и в обилии растет сочная зеленая трава. При этом сохраняется способность мыслить, и твой ум занят созерцанием природы, ландшафты которой все время меняются, а неизменными остаются теплые лучи искусственного солнца и разнообразие растительного мира.
Творцу все под силу, и теперь все присутствующие поняли — грядут великие перемены. Никто из них не поднял руки. Лишь одна Тоска попыталась приподнять вверх ладонь, но Грусть резко прервала ее попытку. Какой рай может сравниться с командировками на Землю, с собственной ролью в этом могучем потоке жизни, который устремился в Космос? Пронзительные глаза председательствующего прошлись еще раз по собравшимся, и он спокойно продолжал:
— Я так и предполагал. Никто не хочет стать ягненком! Лучше быть Ленью, Глупостью, Никчемностью, но существовать в реальном ряду необходимого. Названные персонажи нужны мне, чтобы всякая нормальная человеческая особь обозревала все свои возможности снизу доверху. Подстегивает не только пример успеха, но и страх оказаться на дне! Если эта троица справится со своей задачей в должной мере, то будет вознаграждена и уйдет на заслуженный отдых. Сражаться с человеком за человека можно только соблюдая меру вашего присутствия, мной установленную. Сегодня вы все получите электронные носители, где будут определены границы каждого. Агрессия! Будьте добры слушать меня, иначе я отведу вам роль овечки в названных мной садах. Клонировать новый экземпляр с вашим именем мне придется, если вы не осознаете важность момента. На вас возлагалась задача будить человека от Лени, Апатии, вы же попытались разрушить все созданное мной! Достаточно было одной мировой войны на Земле, чтобы человечество поняло тупиковый путь этого способа раздела мира. Но, по-моему, вы вошли во вкус. Вероятно, вам безумно понравились немецкие сосиски с пивом, и вы решили накормить ими весь мир, провозгласив себя в качестве девиза, пока я был очень занят.
— Простите, мессир! — пропищала не свойственным ей голосом Агрессия. — Но Ум и Честь, Воля и Совесть стали строить новое, сильное германское государство в Европе. Причем руководил всем Ум, он сказал: «С одними женщинами ничего толкового не построишь!», поэтому позвал к себе в помощники ваших адептов: Национализм и Шовинизм. Я — всего лишь сухая спичка, которой оставалось чиркнуть.
Великий Творец поднял правую руку с жезлом:
— Я собрал вас не для дискуссий! Отныне я не передаю никому своих полномочий и буду сам анализировать ситуацию. Каждый из вас будет лично мне отвечать за свой объем работы. И никакой междоусобицы и стремления занять первые места в нашем предприятии! Исходя из результатов моего анализа будет пополняться стадо в Гельсифанских садах и взамен убывших, излишне деятельных или пассивных, будут клонироваться новые создатели Космического разума. Ищите золотую середину, что зовется мерой всего сущего. Если вам не удастся это — отправляйтесь в стадо, которое не знает ни времени, ни печали. Там много тепла, света, много сочной зеленой травы. и вечная, счастливая жизнь! Я знаю, вы выберете другое. Вы, как древние римляне, выберете арену битвы, но отныне каждый ваш жест будет положен в копилку собственной судьбы.
Теперь я спрашиваю вас: вы не забыли, какой сейчас год от Рождества Христова на планете Земля? Одна тысяча девятьсот сорок шестой! В Нюрнберге идет процесс, где люди разгребают пожарище, к которому мы с вами имеем прямое отношение. С этого года в сообществе людей произойдут глобальные изменения, и я, чувствуя свою вину в том испытании, которому подверг человечество с вашей помощью, обязуюсь дать людям нового героя: этот человек не связан путами веры, обязательством перед Богом или государством. Он будет любить своих близких, свою семью, родину и уважать эти же чувства в других, как в соплеменниках, так и иноземцах. Его харизма позволит вести ему активный образ жизни, проникать в святая святых тайн мироздания. Это будет прообраз, близкий к сверхчеловеку, человеку с космическим сознанием. Я ответствен за распространение такого человека на Земле и за преобладание этого типа в недалеком будущем. От вас требуется приложить все ваши усилия для поддержки и распространения такого человеческого образца на Земле. Учетом и анализом количественного распространения этой особи, качественными изменениями психики нового героя будут заниматься мои агенты, в обязанность которых будет входить и присмотр за вами. Не пытайтесь распознать моих посланников! Это будет вам не по силам. А теперь я готов выслушать здесь каждого, кто может достойно одарить моего нового человека, вести его по жизни, среди людей, искалеченных вашими амбициями, вашим соревнованием за первенство. Что бы вы ни преподнесли моему герою, помните: самое главное — мера всего сущего! Квоты на «дозы» вашего присутствия буду определять я, и горе тому, кто захочет пересолить мое кушанье!
Старик замолчал, в зале повисла тишина, и было слышно только пение птиц. Творец не спешил услышать своих подопечных, он понимал, что им нужна пауза.
Первым поднялся Ум. Все знали, что Правитель признает его первенство среди присутствующих, и поэтому ждали, что он скажет.
— Я подарю ему особое зрение, способное видеть во многих вещах то, чего большинство не видит. Желание постигать тайны жизни появится в нем с молодости, и до самой старости его не покинет жажда знаний, — сказал Ум и поклонился Старцу.
— Неплохо! — откликнулся председатель и взялся пальцами за свою короткую белую бороду. — Но все это уже было. И что, мой герой вновь умрет одиночкой в безвестности, как, например, Ван Гог или Вавилов?
— Нет, Великий! За ним пойдут люди, и он при жизни увидит результаты своего труда, для многих и многих он станет примером.
— Это уже лучше!
Красота женщины, которая вышла из-за стола, превосходила все мыслимое. Присутствующие могли любоваться ее телом под прозрачными одеждами, от фигуры исходил еле заметный свет, делающий ее контуры изменчивыми. Несколько шагов она сделала с неповторимой грацией, держа левую руку у прекрасных грудей, а правую, опустив вниз, отвела в сторону. Любовь говорила мягким грудным голосом, которым воркуют в ясную погоду горлицы:
— Я наделю его возможностью понимать прекрасное и наслаждаться им. Он всю жизнь будет идти за мной, искать меня в своих снах и реальности.
— Надеюсь, он не заблудится в твоих лабиринтах?
Любовь покраснела и поспешила ответить:
— Нет, Великий, я постараюсь выдержать меру. Кроме того, на его пути я буду оставлять тайные знаки, которые для него станут явными не сразу. Пусть душа его трудится, распознавая их!
— Совсем хорошо! Но справедливее, если вы будете лучше продумывать сказанное, без моих наводящих вопросов. Ведь я обрисовал вам мои требования с достаточной ясностью.
Чувственность не хотела уступать своей вечной сопернице и подруге и поднялась следом за ней. Ее наряд был еще откровеннее, открытые груди на этом собрании могла себе позволить только она. А уж что она могла себе позволить на Земле. Об этом не переставали шептаться присутствующие здесь женщины. Последний ее фокус: она оставила на голубой планете точную свою копию — Анжелину Джоли, ставшую кинозвездой с самыми соблазнительными губами и бюстом. В бездонных глазах этой фурии утонул не один земной смертный, и Чувственность весьма забавляла возможность властвовать над мужчинами. Ее голос был не так мелодичен, как у подруги, но его звуки несли в себе нескрываемое волнение:
— Я подарю ему тайну прикосновения. Эта тайна будет наполнять его восторгом и сделает его жизнь насыщенной, яркой. И никаких обязательств и зависимости! — выступающая бросила многозначительный взгляд в сторону Любви. — Только тайна. Но власть над этой тайной принесет ему свободу! Она освободит героя от тяжести и суеты дня, сделает его поступки уверенными, жесты — легкими, а душу — успокоенной. Я дам ему силу начать новый день с надеждой.
— Всегда удивлялся, каким это образом наша ветреница оказывается ближе к мыслям Создателя, чем высокопарный Ум или недоступная Любовь? Наверное, при сотворении Страсти я больше заботился о продолжении рода человеческого, чем о бессмертной душе. Мое решение: пусть нового человека, как и его предшественников, в начале жизни ведет Любовь, обличие которой настолько же важно для него, насколько и неясно. Затем на помощь ему придет Рассудок, он выведет его из любовного лабиринта, приведет к Уму и поможет овладеть жизненным равновесием.
— Ваше Величество! — со своего места решился поправить председателя Ум. — Страсть теперь называют Чувственностью, Вы сами разрешили ей носить это новое имя.
— Знаете, почему мне с вами трудно? Потому что вы везде стремитесь к форме, а не к сущности. Название — не суть предмета, глубина сокрыта от наших глаз, — весьма туманно ответил Творец, пытаясь замаскировать свою забывчивость.
— Итак, отныне повелеваю: Гнев, Ненависть, Агрессия, Тоска, Грусть, Легкомыслие, Никчемность, Лень и многие, кто не делают погоды в деле, но способны разрушать уже построенное, находятся под моим личным контролем. Вышеназванные, вы существуете только для того, чтобы человек одерживал над вами верх. И никаких поползновений на главные роли! Иначе — место в райском саду!
Старец поднялся, давая знать присутствующим, что больше говорить не о чем. Он спустился по ступенькам с возвышения и сел в миникар — средство передвижения на воздушной подушке. Машина приподнялась над прозрачным полом и, повинуясь комбинации цифр, набранных на панели, бесшумно двинулась через огромный зал. Возле водоема, заросшего тропическими растениями, Создателя встретила стая белоснежных лебедей. Они перегородили ему дорогу, выгибая свои тонкие шеи, и потянулись к его длинным одеждам, свисавшим вниз с миникара. Странное зрелище представляли собой эти красивые безмолвные птицы. Старец лишил их права голоса, и теперь эти пернатые могли только широко раскрывать клювы. И поделом! В прошлом этим его слугам было поручено организовать цивилизацию ольмеков. Цивилизация вымерла, так как его адепты не организовали притока свежей крови извне, понадеялись, что созданный ими генотип достаточно жизнеспособен.
Сообщество людей на американском континенте выродилось, как растение, не получавшее свежих соков*. Конечно же, пришлось браться за все самому! Дикие полчища гуннов, готов, монголов исправили положение в иных широтах. Здесь, на территории Евразии, формировались устойчивые, агрессивные виды генов, способных к выживанию и воспроизводству крепкого потомства. Да, что было полезным в иные времена, может стать губительным в теперешние. Миграции вооруженных орд на Земле должен заменить высокоскоростной воздушный транспорт. Войны перестают быть оздоровляющим кровосмешением, настает время мирной ассимиляции.
С такими мыслями Создатель остановился возле входа в свой Главный информационно-аналитический центр. Ему еще предстояло посетить лаборатории эволюций, биологической и культурной, где велся нескончаемый спор о первенстве. Ранее он поддерживал это соревнование, но теперь решил объединить два направления в одно — ведь эти признаки тесно взаимосвязаны, зачастую один опережает другой, и призваны окончательно завершить дело превращения хищника в человека разумного. Но больше времени он любил проводить здесь, в хранилище людских судеб, или «книге судеб», как называл он самое большое помещение в своем дворце.
Перед ним раздвинулись стены, и он вошел, как могло показаться, под ночное небо, сплошь усыпанное звездами. На самом деле это были не звезды, а мерцающие огоньки под громадным куполом. Одни из них гасли, и на их месте вспыхивали другие, и свет их был различен по окраске и интенсивности, так что Творец мог сразу определить, кто в эти минуты родился на Земле и кто закончил свой путь. Огромное «ночное небо» — купол с миллиардами электронных ячеек — информация о земной жизни каждого разумного существа.
Сотни маленьких человечков-пигмеев с большими головами сидели в креслах перед экранами вдоль стены, отыскивая достойные сюжеты из жизни людей новой формации. Они обязаны были сдавать свои материалы в лаборатории, где генетические наборы современников сравнивались с ДНК людей древних верований и укладов.
Хозяин дворца передвигался на своем каре к противоположной стене под затемненным куполом. Карлики, перебегающие от экрана к экрану, затеяли в одном месте потасовку, но, заметив старика, разбежались по своим креслам, изображая усердие. «Где смотритель? Не хватало еще мне наводить здесь порядок!» — раздраженно подумал Создатель, но в следующую минуту проник за стену, которая сомкнулась за ним, и его взгляд был уже прикован к огромному голубому шару, медленно вращающемуся на высоте нескольких метров и освещенному со всех сторон. Это было голографическое изображение планеты, передаваемое с Земли: были видны океанические течения и струйные потоки воздушных масс, окружавших сферу. В это любимое место старика не допускались карлики, сюда никто не мог зайти без его разрешения.
Он уселся в удобное кресло за небольшим столом из черного гранита — слабая радиация этого камня способствовала обмену веществ и омоложению организма — и взял с полированной поверхности единственный лежавший здесь предмет — палочку-указку.
Тонкий красный луч лазера соскользнул с кончика указки и уперся в американский материк, проплывающий перед ним. На широкоформатном экране появился кусок земной поверхности размером в несколько градусов долготы, отчетливо были видны крупные реки и города. Творец увеличил изображение и понял, что он по чистой случайности вновь оказался в Бразилии. Перед ним рисовались кварталы бедноты в Рио. Только вчера он побывал здесь и отобрал несколько многообещающих особей, способных преодолеть сегодняшнюю человеческую планку на пути к существу наиразумнейшему.
Метод отбора прост. Сначала тестировался биологический, генетический уровень кандидата, оценивалась перспективная возможность строительства производящего сознания. Виды сознания, рассчитанные только на потребление уже созданного, не интересовали старца. Принцип второй — кандидаты в плеяду избранных отбирались только из неимущих, вынужденных непрестанно трудиться.
Далее — сбор данных о родителях и родственниках, качественная оценка происходящих перемен и подвижек. В его специальном хранилище собраны миллиарды записанных фильмов — историй ныне живущих и ушедших людей. На основе собранной информации он, Создатель жизни и разума, может прогнозировать будущее человечества.
Иногда ему просто интересно наблюдать человеческий муравейник, интересна судьба конкретного существа, в жизни которого он может принять непосредственное участие через своих адептов. Вот почему эту комнату он назвал «хранилищем судеб», или «книгой судеб», которую он способен писать вместе с его героями, живущими на Земле.
Луч лазера пробежался по Атлантическому океану и уперся в материк: на этот раз старик решил задержаться в России. Только что закончилась кровавая война на континенте, и ему были интересны народ-победитель и страна, поднимающаяся из руин. Создателю импонировал дух коллективизма этих людей, жажда жизни, небывалый оптимизм. И все это — вопреки жесточайшему прессингу власти. Здесь, на необъятных территориях, скованных холодом, он проводил свой последний эксперимент со сверхцентрализованной системой управления, где тиран, как и в Древнем Риме, использовал проскрипционные списки.
Верховный правитель Советской России, уничтожая неугодных, строил мощное государство. В нем уцелевшие одаренные граждане сочиняли бравурные, наполненные жизнеутверждающей силой песни о великой стране, а иные, не менее одаренные и лишенные свободы, несли свой крест в лагерях за колючей проволокой. Основная масса простых людей трудилась за гроши, свято веря в светлое будущее, шествуя туда, куда им указал вождь народов.
Зачем понадобился подобный эксперимент? Многие задают этот вопрос Творцу. Даже сейчас, думая об этом, он улыбнулся в бороду. Он, Создатель, не собирается пускаться в разъяснения своих замыслов, которые не способны понять те, кто его окружает. На Земле такую ситуацию называют, кажется, «метать бисер перед свиньями». Прежде чем стать могучим деревом, молодой побег должен выстоять перед всеми бурями. Чтобы стать свободным, надо познать несвободу. Иных путей нет!
Луч лазера задержался на центральной части России, и перед глазами старца на экране замелькали просторы, покрытые снегом. Черные перелески и лесополосы вдоль дорог заметало вьюгой. Среди пустынного, безжизненного зимнего пейзажа он заметил какое-то движение и увеличил изображение на экране. Серая в яблоках лошадь тащила за собой сани, в которых сидел человек в ушанке и овчинном тулупе. Что-то завораживало в этой картинке: то ли сама возможность признаков жизни среди сурового края, то ли разительный контраст с вечным бразильским летом. Создатель решил понаблюдать за этим человеком.
Пока Творец отдавал распоряжения по связи, сани подъехали к крыльцу бревенчатого строения под железной крышей. Большое селение, скорее всего районный центр, открывалось за перелеском, и дом с вывеской «Райбольница» находился в самом его начале. Человек в ушанке, с худощавым лицом, легко спрыгнул с саней, несмотря на тулуп, привязал вожжи к столбику крыльца и подошел к лошади. Он обнял ее шею рукой, достал из кармана кусок хлеба, протянул его к влажным губам животного.
— Ну вот, Резеда, мы и приехали! — Человек прижался небритой щекой к морде лошади, от которой валил пар, и направился к саням, взял из них теплую стеганую попону, накрыл круп кобылы. Затем перебросил через руку два овчинных тулупа и отправился в больницу. Белые снежные змейки лизали ступеньки крыльца, и прежде чем войти в дверь,
человек оглянулся на тусклое светило, еле пробивающееся сквозь тучи, сыпавшие мелкой крупой. Вероятно, он нашел солнце низким, поэтому сокрушенно качнул головой.
«Это интересно!» — подумалось старцу, и он глянул в правый нижний угол экрана. Здесь на табло высвечивались точные координаты места и земное время. Шестнадцать часов десять минут, семнадцатое февраля одна тысяча девятьсот сорок шестого года.
— Интересно! — одними губами прошептал Создатель и включил на пульте связь. — Главный статист! — продолжил он во весь голос. — Сию секунду — все сведения о координатах на моем экране и событиях у человека с лошадью, которую он называет Резедой.
Хозяин Вселенной знал, что экран, отображающий реальную действительность на Земле, высвечивает точно такую же картинку и у Главного статиста, и тот наверняка успел подготовить данные о предмете его пристального внимания. И хотя голос его помощника был крайне неприятен, он предпочитал выслушивать «эту скрипучую телегу», чем читать текст бегущей строки.
— Чигольский район Воронежской области. Поселок Чигла, название — хазарского происхождения. Иван Петрович Марчуков — директор совхоза «Комсомольский» в селе Александровка. Создал конезавод, разводит породистых скакунов. Крестьянский сын, был активным участником комитета бедноты, а затем комсомола. За несколько лет вывел отстающее хозяйство в передовые.
— Мне не нужна характеристика члена партии, — перебил обстоятельный доклад Создатель. — То, как он обращается с лошадью, стоит гораздо большего.
Он не стал объяснять своему помошнику, в чем заключено главное, в этом не было необходимости. Тайну прикосновения и сам Создатель не мог до конца постичь, хотя она и была продуктом его гения. Его изобретение давало порой совсем неожиданные результаты, и он, Великий Творец, сам вынужден был изучать те плоды, что приносила тайна людям, он учился постигать ее вместе с существами, которых наделил этим даром.
То, как обращался этот человек с животным, как проявлял трогательное чувство к братьям, низшим по разуму, и было сейчас предметом его пристального внимания. Именно эти на первый взгляд ничего не значащие жесты незнакомца заставили Создателя задержать на нем свое внимание и привели к новой, только что родившейся жизни.
— Виноват! Иван Петрович прибыл в районную больницу, чтобы забрать родившегося сына вместе с женой, — проскрипел Главный статист.
— Вот как! Не случайно все это показалось мне интересным. Отныне я беру родившегося мальчика под личный патронаж.
Меж тем дверь на крыльце открылась, вышел худощавый человек, на руках он держал ребенка, завернутого в овчинный тулуп. Следом вышла миловидная молодая женщина. Ее синие глаза искрились счастьем, несмотря на зимнюю стужу, метель, темное, затянутое облаками небо, и это было видно Создателю на увеличенном изображении. Он увидел, как снежинки тают на лицах счастливых людей, как они улыбаются хмурому небу, он услышал скрип снега под их ногами и даже почувствовал легкий озноб от стужи. Еще он увидел необычную обувь на ногах мужчины. Вместо привычных валенок, в которые была обута женщина, на директоре красовались белые, завернутые у колен сапоги.
— Вельзевул! — позвал на помощь Главного статиста Создатель. — Что за обувь на ногах отца нашего будущего героя?
— Великий! На ногах председателя бурки из белого войлока. Изделие штучное, исполненное редким мастером. Очень теплое, легкое, в сырую погоду носится с резиновыми калошами.
— Спасибо! Такую обувь вижу впервые. Проследи за этой семейкой. В лесах, по пути их следования, — крупные стаи волков. Посади самого способного карлика, чтобы держал в поле зрения все события с моими подопечными. Я отправляюсь в вояж по «кругам ада».
Главный статист знал, что «кругами ада» его шеф называет территории лабораторий, своеобразного полигона по испытанию жизнестойкости человека. Слава Создателю, эта территория не подотчетна Вельзевулу, но прослеживать путь Творца он был обязан.
ГЛАВА 2
КРУГИ АДА
Создатель стоял перед огромными воротами в парк, над которыми горела малиновым цветом неоновая надпись: Лотофагия. Его сопровождали Ум, Долг и Воля. Свои прогулки по лабораториям старец любил совершать пешком, и сегодня он прихватил с собой свиту в надежде, что его сопровождающие после этой экскурсии станут работать с большей отдачей. Этот парк был гордостью Создателя. Все, что произрастало на Земле, было собрано здесь. Деревья, достигавшие сотни метров в высоту, давали место более низким растениям, нижние ярусы переплетались лианами. Корни вопреки всяким законам опускали свои щупальца до почвы прямо из развесистых веток. И все это изобилие растительности тянулось к искусственному солнцу, которое по заданной программе омрачалось облаками, по расписанию шел дождик, теплый, словно из мелкого сита. На кустарниках и деревьях расцветали пышные цветы, и среди этого разнообразия расцветок и дивных запахов в зеленые кущи опускало свое коромысло радуга.
Особым предметом восхищения посетителей было дерево, раскинувшее свою крону на несколько десятков квадратных километров. Ствол этого долгожителя нужно было обходить, как обходят здание внушительных размеров. Ветки его, спускаясь к почве с высоты, давали новые корни, чтобы держать на себе тяжесть густой листвы, и «бежали» дальше, устремляясь вверх и снова опускаясь к почве гигантскими синусоидами. Это дерево действительно было живым зданием, рожденным мыслью Создателя, со своими этажами, анфиладами, переходами и арками, причудливо сплетенными ветвями. Среди его листвы жило неисчислимое количество диковинных птиц и животных. Здесь можно было бродить не один час, и Создатель любил оставаться в одиночестве в этом парке. Он знал, что даже человеческое воображение, сотворившее в своих умах прообраз рая, не способно было нарисовать все то столь прекрасное и величественное, что собрано им здесь. И тем не менее именно в созданном им «раю», не поддающемся оценке, он расположил самое темное и зловещее из того, что было в человеке.
Человек мог представлять себе ад с кипящими озерами и огненными реками, с темной преисподней, посланной ему после смерти за прегрешения, но с легкостью, на которую был способен только он, творил сам для себя ад среди земного рая при жизни. Вот поэтому поле для экспериментов Создатель расположил среди благоухающей природы, подчеркнув удивительную способность человека к выбору самоубийственного способа жизни.
Старец со своим сопровождением шествовал по аллее между высокими деревьями. Стволы уносили в небо ветки, кое-где лишенные листвы: там, наверху, в полуголых кронах, носились крылатые лисицы, оглашая окрестности криками. Пожалуй, это было единственным местом в парке, где среди буйства растительности открывался взору изъян. Часть темнокрылых с перепонками существ висела вниз головой в спячке на голых ветках, а пышные когда-то кроны представляли собой печальное зрелище — они были объедены этими прожорливыми тварями.
Ум, который редко посещал эти места, первым нарушил молчание:
— Великий! Какая необходимость в этих существах, так нещадно уничтожающих красоту этих бесподобных деревьев?
— Если бы об этом спросил кто-то другой, я бы не удивился. Как этот вопрос мог прозвучать в ваших устах, меня удивляет. Мой мир строится не столько ради прекрасного, сколько ради гармонии. Прекрасное — продукт изначального безобразия. Лисицы, как ни странно, пожирают именно ту листву, которая мешает пробиться к солнцу молодым побегам. При отсутствии крылатых существ эти гиганты могут зачахнуть от собственной тени. Пройдет совсем немного времени, лисицы перелетят в другое место, и пышная молодая листва покроет эти ветки.
Поглядывая искоса на главного помощника, старец нашел, что тот бледен, черты лица заострились, а это свидетельствовало о напряженной жизни его подопечного.
— Извините, мессир, об этом я не подумал.
— Зато я подумал обо всем и считаю необходимым поселиться вам на время здесь, чтобы восполнить некие недостающие звенья в ваших взглядах.
Все время, пока четверо шли по длинной аллее, Воля не проронила ни слова. Она была здесь впервые и старалась скрыть ошеломившие впечатление от вновь увиденного. Впрочем, холодная Воля и раньше не отличалась желанием поболтать.
То, что увидели приглашенные в следующую минуту, заставило их остановиться и замереть. Из аллеи, которая заканчивалась водной поверхностью, были видны огромные листья лотоса с расположившимися на них людьми.
Солнце освещало безмятежную, прекрасную жизнь в этом царстве природы. Благоухали цветы в тенистых рощах вокруг водоема, на белоснежных листьях лотоса раскачивались люди, предающиеся неге среди бьющих фонтанов. Но так лишь казалось издали. Когда окружающие старца путники подошли ближе, они смогли увидеть происходящее на каждом отдельном листе огромного, дивного цветка. Люди — пленники этого растения — не обращали внимания на присутствие посторонних. Они были заняты собой, ничего не видя и не слыша.
Создатель поднял руку и дал команду остановиться. На ближайшем листе лежал молодой красивый юноша, возле которого валялись использованные шприцы. Он шарил вокруг себя руками, чтобы найти еще дозу. Дико вращая глазами, он начал кричать, и откуда-то на его крик сбежались люди в белых халатах. Склонившись над юношей, они закрутили его в белый кокон и унесли.
На другом листе компания распивала напитки из кубков — здесь царило веселье, были слышны песни. Неожиданно у женщин лица приобрели землистый цвет, у мужчин они пожелтели, и все стали падать — кто на листья, кто в воду. Тела извивались от мучительной боли. Раздался вой санитарной сирены — это подоспели катера с красными крестами. Людей развозили в неизвестных направлениях.
— Этих несчастных восстановят, освежат им кровь и вновь вернут сюда. И они снова начнут предаваться веселью, как будто с ними ничего не случилось. Жизнь их коротка, и лотос крепко держит их в своих объятиях, — прокомментировал Создатель.
На самой верхушке лотоса в кадках росли деревья, люди рвали с них листья и жевали, тут же засыпая. Часть из них перемалывала зубами листья с веток, которые они носили из соседней чащи. Некоторые из них уже спали, а кое-кто занимался заготовкой.
— Это лотофаги, — продолжал старец, — поедатели дурманящих веществ, пленники лотоса — чудовищного цветка, дающего наслаждение в обмен на здоровье и жизнь. У тех, кто выбирает блаженство, жизнь коротка, как полет бабочки: после короткого наслаждения — болезни и смерть. Здесь люди отказываются от долгой, полной трудностей жизни, ловя призрачные сладостные мгновения. В моем бизнес-плане создания человека была заложена одна главенствующая установка: задача действия. В непрестанном труде и заботах — полная, законченная и осмысленная жизнь существа, наделенного Волей. Где же кроется ошибка, почему человек идет наперекор Воле и добровольно отказывается от жизни? Почему теряет желание преодолевать враждебный мир и свои слабости?
Говоря это, Создатель смотрел на единственную женщину. От ее строгой красоты веяло холодом: прямой нос, пронзительные глаза стального цвета, на лбу — глубокая складка. Женщина, не отрываясь, глядела на лотос. Конечно, она понимала: Творец знает все ответы на поставленные им вопросы. Просто он хочет выслушать ту, которую отвергли все эти несчастные люди.
— Великий! — незамедлительно отозвалась Воля. — Ваши помыслы глубоки и непостижимы. Иначе на Земле не появился бы Эпикур, провозгласивший наслаждения целью жизни, затем Поль Сартр, создавший теорию бытия среди удовольствий и ради удовольствий. Может быть, в программу Человека стоило вложить только задачу действия? В таком случае уже к этому времени лик Земли был бы перестроен.
— Прекрасно! Значит, отвечать на мои вопросы опять придется мне самому. Возможно, такое положение сложилось из-за того, что я мало делился с вами своими замыслами. Теперь все будет по-иному.
Из соседней рощи раздался душераздирающий женский крик, и тут же стало вновь тихо. Было слышно, как шумит вода, стекающая со скал в озеро.
— Вы слышали древнюю человеческую поговорку: «Вино придумали боги, чтобы смертные нашли в нем забвение»? Воля забывает, что человек — не строительная машина. Часть своей жизни он живет в грезах, мечтах, надеждах. Вино помогает ему на трудном пути, частично примиряет его с вечно враждебным миром, который он рано или поздно покинет. Я дал ему возможность выбора, возможность наслаждаться жизнью для того, чтобы мысли о смерти не преследовали человека весь отпущенный ему путь.
Создатель бросил взгляд на мужчину, одетого в подобие римской туники: его худые ноги с выступающими венами выглядывали из-под короткого, легкого одеяния. Голову, увенчанную полукружьем лысины, Долг наклонил над карманным компьютером, куда записывал то, что говорил Творец.
— Некоторым моим подданным в чувстве долга не откажешь, — старец улыбнулся собственной шутке. — Но не мешало бы внедрить это глубокое понятие в каждую человеческую особь. Настало время видоизменить это свойство, расширить его суть. Чувство долга перед обществом и государством в обмен на добротную крышу над головой и приличный кусок пирога устраивает меня меньше, чем это было в прошлом. Надо менять приоритеты. Исподволь, постепенно, на первое место должен выйти долг перед самим собой, семьей и своими близкими. Как это ни странно, но государства и нации при этом ничего не теряют, наоборот, их идея становится ярче, привлекательнее. Бесспорно, что мои опыты, которые я провожу здесь, должны предвосхитить ситуацию, которая будет развиваться на Земле гораздо позже теперешнего времени.
Преодолевая тяжелейшие ситуации, голод, войны, люди становятся сплоченнее, сильнее. И наоборот: чем лучше и устроеннее становится жизнь, тем все больше и больше человека тянет к наслаждениям. Если бы он в полной мере знал мой замысел, то стал бы строго дозировать удовольствия, чтобы продлить себе жизнь.
Человек — это тот, кто должен переступить через себя, через свое прошлое на пути к совершенству. Впрочем, многие осознают, что они борцы и созданы преодолевать! Лотофагами становятся слабейшие, и это часть моего плана, куда входят механизмы искусственного отбора.
Долг с высохшим от изнуряющей диеты лицом, подняв глаза, внимал старцу. Ему стало понятно, зачем он был приглашен на эту прогулку. Меж тем старец после небольшой паузы продолжал говорить:
— Осознание великого Долга перед собственной жизнью вместе с Волей к свершениям способно творить чудеса! Поэтому перед входом в Лотофагию у меня нет надписи, подобной преддверию Дантова ада: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» Каждому заблудшему оставлена возможность вернуться к жизни.
А теперь мы прошествуем с вами в другую лабораторию, туда, где не прекращаются усилия мускулов, ума и воли. Сами люди говорят: «Труд создал человека». И они правы. Тогда чем же занимался все это время я сам?
Творец засмеялся своим негромким смехом и простер правую руку вперед, туда, где среди плакучих ив виднелись небольшие ворота со скромной надписью без ярких неоновых букв: «Добро пожаловать!»
ГЛАВА 3
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Иван Петрович Марчуков осторожно преодолел несколько заметенных снегом ступенек, спускаясь вниз с драгоценной ношей на руках. Он усадил в сани жену, передал ей сверток из теплого одеяла, потом накрыл женщину и ребенка большим овчинным тулупом.
Кобыла нетерпеливо скребла копытом снег. Марчуков освободил ее от попоны, сел в сани и тронул вожжи:
— Но, милая!
Серая в яблоках лошадь, прижимая уши от налетевшего ветра, вытянула шею и зашагала, постепенно ускоряя ход. Иван любил эту лошадь за особенную деликатность, она никогда не показывала характер, как, например, своенравная Аргентина. Сегодня он отказался от услуг конюха Ускова, повсюду сопровождавшего своего начальника.
Возвращаясь домой, лошадь всегда идет резвее. Следы саней на накатанном пути уже почти замело, и Марчуков, поглядывая на редкую лесополосу, посаженную вдоль дороги, заметил, что стало смеркаться. Главное — миновать засветло лесистую местность: шли разговоры, что здесь объявились волки. При этой мысли Иван оглянулся на женщину: она склонилась над ребенком, но, почувствовав взгляд мужа, подняла голову, и ее побледневшее лицо осветилось улыбкой.
Кончилась лесополоса, и они въехали в редкий перелесок. За кустами ракитника начинался овраг, и откуда-то с той стороны, где среди мелких деревьев снег был глубок, раздался вой волка. Резеда рванула вперед с удвоенной прытью, Иван протянул руку за пазуху, нащупывая семизарядный наган.
Снег продолжал падать, ветер закручивал снежные змей
ки под копытами лошади, швырял в лицо. На расстоянии более десяти метров уже ничего не было видно — Резеда угадывала дорогу только одной ей известным способом.
— Ваня! Смотри! — крикнула женщина.
Он повернул голову и увидел волка. Тот бежал по санному следу размеренно, не торопясь, не стараясь сократить дистанцию. Скорее всего ждал, когда подоспеют остальные. А может, собратья пустились наперерез и встретят их там, где дорога делает поворот? У Ивана внутри похолодело, он пожалел, что не взял с собой конюха с ружьем.
Марчуков передал вожжи жене и, достав револьвер, стал дуть на пальцы. Промахнуться было непростительно: этот серый должен упасть с первого выстрела, тогда и остальным отобьет охоту. Он лег на сани и прицелился в темное пятно, двигающееся за ними. Выстрел прозвучал сухой, хлесткий. Иван услышал повизгивание: так скулит собака, которую ударили. Пятно исчезло. Марчуков вздохнул с облегчением и снова взялся за вожжи.
Кажется, он рано обрадовался: через десять минут уже около пяти хищников бежало за ними по санному следу. Голод заставил стаю выйти на дорогу, и кровь собрата на снегу только возбудила их инстинкты. Теперь волки станут обгонять лошадь и затем набросятся на нее. Иван знал случай, о котором рассказывал его отец. Безоружные путники ничего не могли поделать. На их глазах стая загрызла коня, не обращая внимания на людей; им пришлось возвращаться в деревню пешком. Ну нет, он не отдаст им Резеду. Да и как они с маленьким зимой среди чистого поля? Оставалось шесть пуль. Ну, а если серых с десяток?
Директор совхоза знал, что его конюх возит с собой в санях странное оружие — длинный трехгранный штык, прикрепленный к черенку от лопаты. «Зачем тебе?» — удивился Марчуков. «Так, на всякий случай», — усмехнулся Усков. Кажется, этот случай наступил. Правой рукой председатель нащупал под соломой черенок и протянул жене:
— Паша, если что, коли, что есть силы!
Она бережно уложила одеяло с ребенком, накрыла его тулупом, стала над ним на колени, принимая в руки оружие. Ни тени страха в глазах молодой женщины. Эта умрет, а не сойдет с места!
Лобастый волк приблизился к саням метров на пять, остальные бежали вслед. Резеда, храпя и кося глазом на сторону, неслась изо всех сил.
Иван выстрелил, когда стал видеть низко наклоненную пасть волка с вывалившимся набок языком. Волк ткнулся мордой в снег и перевернулся через голову.
Это не остановило стаю, тем более что третий выстрел не попал в цель — сани сильно качнуло. Казалось, это не живые существа, а бесплотные духи несутся за ними следом в ускользающем дневном свете. Царь этих призраков — голод, и чтобы сохранить стаю, они жертвуют своими соплеменниками.
Четвертого выстрела не последовало. Иван принялся крутить барабан, еще и еще раз нажимал на спусковой крючок нагана, направленного на хищников. Безотказное оружие не могло подвести, значит, дело в патронах.